(20 мая 2021) Давид Цецхладзе, новый руководитель Федеральной Грузинской национально-культурной автономии в России дал интервью информационному порталу Sputnik Georgia.
Офис Давида Цецхладзе находится в Доме народов России. В прошлом году здание было выделено государством для объединения под одной крышей национально-культурных автономий России. И первыми пространство стали обживать представители грузинской ФНКА.
Sputnik Georgia задал несколько вопросов Давиду Цецхладзе:
— Давид, чем занимается глава диаспоры?
— В законе о национально-культурных автономиях и объединениях прописан определенный функционал – это сохранение идентичности, языка, культуры. Ну а дальше все уже зависит от руководителя, команды и выбранных концепций. Каждая диаспорная организация выбирает свой путь развития. На мой взгляд, президент диаспоры должен, в первую очередь, помогать соотечественникам, поддерживать региональные организации и привлекать людей к сотрудничеству в общих проектах.
— Предполагает ли это в том числе и социальную поддержку?
— Занимаясь делами Фонда ВРГО, я несколько лет не включался в диаспорную жизнь и вошел в нее во время пандемии, когда моим соотечественникам остро понадобилась помощь. Тогда многие этнические грузины – граждане как России, так и Грузии, находящиеся здесь, – оказались в сложном положении. Это было связано с закрытием границ, с оформлением документов, с тем, что люди оставались без работы и, как следствие, даже без еды и лекарств.
В острый момент, в мае 2020 года, мы при Фонде организовали работу департамента по делам диаспор и создали Штаб поддержки соотечественников. Вокруг него собрались самые обычные люди, живущие от зарплаты до зарплаты, но готовые помогать и делиться. За время пандемии мы отработали механизм и теперь у диаспоры есть Центр поддержки, который по-прежнему работает, но уже не в таком авральном режиме.
— То есть опыт, накопленный в период карантина, теперь нужно масштабировать на всю страну?
— У нас разработан и действует федеральный проект объединения и выстраивания связей между соотечественниками. Сегодня каждый грузин и каждая грузинская диаспорная организация из любой точки России может заполнить специальную форму в Интернете, зарегистрироваться и быть с нами на связи. Мы стараемся рассказывать о нашей деятельности, о возможностях, чтобы люди обращались, интересовались, вдохновлялись.
— И как, вдохновляются?
— Да. Я глубоко уверен, что каждый грузин, проживающий в России, заинтересован в объединении. И хочу с радостью сказать, что все больше местных грузинских организаций с нами уже сотрудничают.
— Почему не сотрудничают остальные?
— Либо мы их еще не нашли – ведь грузинских диаспорных организаций очень много по всей стране. Либо они пока присматриваются, еще не увидели свой интерес вместе с нами развиваться.
Если люди не вдохновляются нашими идеями, не стоит их в этом винить. Необходимо учитывать обстоятельства, сложившиеся в последние три десятилетия, и надо создавать условия, делать максимум для того, чтобы каждый мог почувствовать себя частью общего дела.
По регулярному общению с руководителями местных организаций и по тому, как вливаются новые ребята в наше молодежное движение «Чвени эртоба», я вижу, что потребность есть.
У нас нет такого: хочешь – не хочешь, а надо подключаться. Мы предлагаем, но не заставляем. Нам известна реальная картина – не официальная статистика, а как на самом деле обстоят дела в том или ином регионе: какие есть объединения, активности, чем занимается та или иная организация. Но даже таким, которые ничем не занимаются, а просто числятся, мы не ставим это в упрек, но предлагаем наши инструменты и подходы. Ведь никогда не поздно начать исправляться в лучшую сторону.
Мы работаем, консультируем, и я тоже стараюсь максимально понимать каждого, вникать: почему у него что-то не получается?.. Есть какая-то проблема, но ты не можешь ее решить в своем городе – отправляй заявку, будем думать, будем вместе решать.
Это сложный процесс – собрать всех этих людей, найти общий язык. Но он идет, и в мае планируется первый съезд грузинской диаспоры России в Москве.
— С момента основания грузинской автономии пять лет ее возглавлял Георгий Цурцумия, который сейчас занял пост почетного президента. Как вы оцениваете проделанную им работу?
— У каждого руководителя свой взгляд. Георгий Цурцумия старался многое делать, искал пути развития. И, мне кажется, ему удалось добиться того, что последние пять лет грузинская диаспора прожила без больших конфликтов. Ведь всегда и везде находятся люди, которые ориентированы на личный пиар, политику, шумиху, и как раз при Цурцумия каких-то связанных с этим инцидентов не было. Это надо ценить!
Была проделана существенная информационная работа, электронное представительство грузинской диаспоры Kartvelebi.ru было представлено на самых престижных площадках страны, в том числе на ежегодных пресс-конференциях Владимира Путина. Есть проблемы в статистической работе, мы с нуля начали формировать базы данных региональных организаций. Не было объединения. Но ничего, все впереди. Всему свое время. Когда мы взялись за диаспорную работу, я сказал, что будут изменения, произойдет реанимация.
— Что вы имели в виду?
— Мне кажется, основные проблемы не только грузинской, но вообще всех диаспорных организаций – в подходе к выбору направлений работы, механизмов их реализации и оптимизации. Это определенный менеджмент. Нужно разбираться в маркетинге, реально оценивать ситуацию в стране, изучать потребности соотечественников.
Что в первую очередь людям нужно? В мае прошлого года мы понимали – нужна помощь. Что следующее? Нужно обучать людей родному языку. А как? Создать воскресную школу? Ну, хорошо, придет в каком-то районе 15 человек. И что дальше? Мы провели консультации со многими онлайн-школами как грузинского, так и других языков, поняли, как это работает, какие есть минусы и какие плюсы; сначала хотели поработать с уже существующими, потом поняли – надо создавать свою. В результате мы создали образовательную среду, позволяющую изучать грузинский язык всем желающим по всей стране. И я говорю руководителям местных диаспорных объединений: не переживайте, школа у вас уже есть!
Вот такую оптимизацию и создание общедиаспорных проектов я имел в виду.
— Как вы находите финансирование?
— У руководителя диаспоры должно быть четкое понимание, где он будет находить средства и как будет их тратить. На данный момент это мои личные средства.
Я поясню. За пять лет работы фонда ВРГО мы никогда не получали ни гранты, ни субсидии. Это было принципиальное решение на том негативном фоне, который, к сожалению, создали некоторые организации, ориентированные не на реальные дела, а на получение политических или небольших финансовых дивидендов. Мне казалось, что сначала нужно показать, на что мы способны самостоятельно, а уже потом подавать заявки и просить поддержку у государства. Думаю, сейчас мы уже можем на нее рассчитывать.
У меня подход такой: если кто-то поймет, что у него есть возможность, и захочет поучаствовать в каком-то конкретном направлении нашей работы, то мы всегда открыты. Но сами мы такой шаг не делаем, а наоборот, заинтересованы в том, чтобы быть бизнесу полезными. Например, если нам нужна какая-то услуга, то мы стараемся находить ее внутри диаспоры, чтобы этим поддержать грузинского предпринимателя.
— В Москве, Санкт-Петербурге и других крупных городах грузины живут в больших количествах. А как обстоят дела с другими регионами?
— Грузинская диаспора – одна из самых старых в России, и наши соотечественники успели обустроиться как в центре, так и на юге и севере страны. Астрахань, Ярославль, Кострома, Иваново, Вологда, Тверь, Уфа, Екатеринбург… Недавно общался с руководителем общины в Мурманске. Ищем в Якутии – пока не нашли. Но это не значит, что там не живут грузины. Просто, может быть, их там не так много, чтобы создавать объединение. Самая маленькая диаспорная организация, нам пока известная, на юге в одном районе, где проживает около 16 000 человек, и 300-400 из них – грузины.
— За последние годы, насколько я понимаю, сократилось количество приезжающих из Грузии в Россию. Стремятся ли по-прежнему сюда?
— Стремятся, но уже меньше. Это связано со сложным миграционным процессом, визовым режимом, отменой прямого авиасообщения. Сейчас из Грузии многие едут работать в Европу, в Турцию. Чтобы приехать в Россию, нужно пройти множество бюрократических процедур, потратить большие деньги, дальше еще здесь заниматься оформлением, и это, конечно, негативно влияет.
— Очевидно, многие проблемы грузинской диаспоры связаны с тем, что у двух стран на данный момент не самые теплые отношения…
— Для любого грузина это огромная боль. Не проблема, а именно боль. У нас нет межнациональных проблем, мы знаем, как народы прекрасно относятся друг к другу и это не требует каких-то доказательств.
Слава Богу, несмотря на сложные политические взаимоотношения между нашими странами и информационную войну, по-прежнему между нашими народами сохраняются любовь и уважение. Это факт.
Другое дело, что диаспора остается без прямого авиасообщения, сталкивается с закрытием границ, визовым режимом. Плохо, когда политические процессы влияют прямо на людей, а люди не могут ничего поделать. Но надо заметить, все терпеливо ждут и верят, что будет улучшение. Если бы не верили, то, наверное, не жили бы кто-то там, кто-то тут, и не ездили из страны в страну. И мы тоже ждем и верим, стараемся созидать, объединять людей в добрых делах.
— А может диаспора как-то влиять на разрешение подобного рода вопросов? Или только выражать свое мнение?
— Диаспора может, кроме своего мнения, предоставить правительствам России и Грузии информацию и аналитику. Мы ежедневно получаем сообщения, обращения, проводим встречи и видим реальное положение вещей. Исходя из этого, мы можем дать аргументы и попросить о содействии, помощи в решении каких-то вопросов. И мы это практикуем. Например, мы подняли вопрос перед Президентом России Владимиром Путиным о возобновлении прямого авиасообщения с Грузией. Процесс пошел.
Нужно учитывать, что это очень тонкая грань – политизирована или нет общественная организация. Если эту грань один раз перейти, то уже никогда не сможешь объединять людей, делать большие проекты, потому что у всех политические взгляды разные. Когда руководители общественных организаций позволяют себе уходить в политические дискуссии, они допускают ошибку. Надо тогда в партию вступать и заниматься политикой. У нашей организации есть определенная линия поведения, которой мы и следуем: мы анализируем, аргументируем, предлагаем, просим. Посмотрим, сработает ли наш подход, даст ли какие-то результаты. Но если результата не будет, то мы будем знать, что максимально постарались в рамках этики и сохранения адекватности и спокойствия как внутри диаспоры, так и в целом в стране.
— Вы занимаетесь бизнесом. Интересен момент, как и когда бизнесмен превращается в общественного деятеля?
— Я всегда, мне кажется, им был. Коммерческая деятельность (сейчас все меньше времени на нее остается) позволяет мне кормить семью и обеспечивать мои общественные проекты. Если бы я был идейным бизнесменом, то только бы бизнесом и занимался. Но еще со школы меня волновало, что происходит вокруг.
Когда я жил в Батуми, то участвовал в разных мероприятиях и в работе редакций местных газет, состоял в молодежных организациях. Помню, как школьником, когда свет давали по графику, смотрел по телевизору заседания парламента Грузии. Гостями нашей семьи бывали люди, занимавшие довольно большие посты в республике, и я слышал за чаем разговоры о государственных и гражданских проблемах. И если бы я остался там, то был бы включен в происходящие там процессы. Раз судьба повернулась так, что я приехал, окончил институт и остался жить тут, а Россия стала для меня второй родиной, то самое главное для меня – российско-грузинские отношения. Я искал – особенно после 2008 года – пути, как я могу на что-то повлиять, потом создал фонд, теперь пришел работать в диаспору.
— Вам было тяжело переехать в Москву из Батуми?
— Когда я только переехал, Батуми мне снился каждый день. Снились улицы, друзья. Но через какое-то время я приехал в Грузию… и мне захотелось обратно, в Россию. Я сначала не понял, что происходит. А сейчас, когда уже прошло столько лет, знаю, что не могу дольше недели нигде пробыть – мне надо срочно возвращаться в Москву. Москва завораживает.
И в целом мне очень интересна Россия, я ее открываю для себя, люблю путешествовать. В Грузии, когда бываю, тоже стараюсь где-то побывать, потому что я рано оттуда уехал, многих мест не увидел.
— Вы в Грузии чувствуете себя как дома или туристом?
— Я ощущаю себя на родине, в тепле, в любви. Но, мне кажется, там даже турист на следующий день уже забывает, что он турист. Безусловно, Грузия – это мой дом, дом моих предков.
— У вас две дочери. Где для них родина?
— Дети считают так, как ты их учишь. Когда они вырастут, может быть, чего-то другого захотят, а пока все в них закладывают родители. Мои дочки знают, что здесь дом и там дом.
Старшая дочка, Магдалина, ей семь лет, занимается в нашей онлайн-школе грузинским языком. У меня были возможности обеспечить ей любого репетитора, но я считаю, что мы создали такую школу, в которой мой ребенок может научиться писать и читать. Она учит также английский язык, но после русского и грузинского.
Дома мы говорим и на русском, и на грузинском. Так было и в семье моей супруги – она грузинка, родившаяся здесь. Мы живем, как нас научили наши родители, и теперь наша задача – показать детям правильные приоритеты.
Сейчас уже своих детей воспитывает поколение, которое выросло в атмосфере информационных войн и культурного вакуума. В течение десятилетий они не видели альтернатив, не получали другую информацию. И эту яму надо теперь наполнять идеалами и ценностями, которые позволяют нам сохранять себя теми, кто мы есть.
— Но, может быть, не всем, многие годы живущим в другой стране, уже и нужна эта связь с Грузией?
— Нет, все стремятся к коммуникации, к исторической родине. Не бывает грузина, который не будет любить Грузию. Даже если он никогда там не был, это на генетическом уровне.
У нас есть такой фильм 80-х годов «Корни» режиссера Гугули Мгеладзе. В нем рассказывается о человеке, который уехал из Грузии, всю жизнь прожил во Франции, там женился, там у него родились и уже французами выросли дети, а внуку он что-то о Грузии рассказывал.
И когда дед умер, внук привез урну с его прахом на родину. Он ехал и думал, что вряд ли найдет сейчас хоть кого-то из родственников. И когда открылась дверь поезда, то он увидел множество людей, которые пришли его встречать. Это не просто фильм. В нем на самом деле показан код, заложенный в каждом, у кого есть хоть немного грузинской крови.
Раньше было целое событие куда-то поехать. Современный мир изменился в этом направлении, и сегодня есть все возможности для связи и объединения. Надо только ими правильно пользоваться.